Jul 042011
 

Григорий Петников на рисунке В.Хлебникова, 1917 год(Две встречи с Григорием Петниковым)

В далекие уже 1960-е годы у меня произошла встреча (а точнее две) с одним из интереснейших, тонко и всесторонне образованных русских литераторов XX века[1], переводчиком, фольклористом, но в первую очередь – проникновенным лириком, «поэтом утреннего света» (как назвал его в свое время Николай Тихонов), «Председателем Земного Шара-2» Григорием Николаевичем Петниковым (1894-1971).

На протяжении 13-ти своих последних лет поэт проживал на моей малой родине, в небольшом тихом городке Старом Крыму (Юго-Восточный Крым), славящемся живописной природой, целебным климатом и памятниками старины.

В ту пору я был учащимся не столь давно открывшегося в Феодосии политехникума и участником литературного объединения «Рассвет» при городской газете «Победа». Руководил феодосийским ЛИТО поэт и прозаик Яков Иванович Рудь, которому я много чем обязан в жизни и которого, увы, уже с нами нет. Он и посоветовал мне навестить Григория Николаевича, с которым встречался ранее, сказав при этом следующее: «А ведь в вашем Старом Крыму живет старейший русский поэт Григорий Петников. Он был дружен с Владимиром Маяковским, футуристами – братьями Бурлюками, Велимиром Хлебниковым, хорошо знал Сергея Есенина. Вот бы взяли и показали ему свои стихи…». Надо сказать, что к этому времени уже были опубликованы мои первые поэтические опыты – в феодосийской «Победе» и некоторых других крымских газетах (чем в душе я безмерно гордился), и перспектива встретиться с Григорием Николаевичем, показать ему стихи и главное – выслушать, что же он скажет о них, – представлялась мне чрезвычайно заманчивой. Но особенно меня привлекало то, что Петников был лично знаком с Сергеем Есениным. Я ведь в те годы (как и, очевидно, многие в юности) увлекался поэзией Есенина, постоянно читал его стихи (пять томов собрания сочинений поэта, опубликованные в 1961 году, по сути, являлись моими настольными книгами) и все, что появлялось о нём в печати.

До предложения Рудя посетить Петникова, я никогда не слыхал его имени, более того – не знал, что он живет в Старом Крыму, куда я часто приезжал в отчий дом и к друзьям детства. Правда, впоследствии, уже после знакомства с Григорием Николаевичем, я вспомнил, что встречал ранее (естественно, не зная, кто это) на главной «магистрали» города – улице Ленина, довольно высокого седовласого мужчину с элегантной тростью в руке… Это был Г. Н. Петников. В те годы в Старом Крыму, в небольшом городе с населением 10-12 тысяч, где многие были знакомы или знали друг друга в лицо, с тростью никто не ходил. Это не могло не запомниться.

Телефонов у жителей Старого Крыма в 60-е годы не было (телефонной связью обладали разве что первые лица города). Не имел телефона и Петников, а потому в гости к нему, летом 1969 года я пришел без предупреждения, «вооружённый» листком бумаги с адресом в руках, который написал мне Рудь, и тонкой (12 страничек) школьной тетрадкой со стихами. Мне тогда исполнилось 19 лет, и я был весьма романтичным юношей.

Как сейчас помню довольно просторный дом под № 27 на улице Розы Люксембург, с приусадебным участком, на котором рос виноградник. Я вошёл во двор и постучал в двери веранды. Мне открыла миловидная женщина. Спросила, кто я и по какому поводу. Это была Екатерина Кузьминична, жена Григория Николаевича. Я представился. Буквально сразу появился хозяин. И сейчас, по прошествии более 40 лет, эпизод этот в памяти сохранился весьма отчетливо…

Петников был в светлой отглаженной рубашке с расстегнутым воротом, темных брюках. Волосы аккуратно расчесаны на пробор, в очках.

В таком, прямо скажем, парадном виде в старокрымских домах, во всяком случае, в тех, где мне приходилось бывать, не ходили. А ведь Григорий Николаевич явно не ждал никакого посетителя.

А теперь следует сделать небольшое отступление. Не столь давно, уже в 2000-е годы, я ознакомился с очерком известного поэта Леонида Вышеславского «Предземшара-2», где повествуется о его приезде из Киева к Петникову в Старый Крым в конце 1963 года. Поводом для этого послужило письмо от 21.X. 1963 г., в котором Петников упомянул о том, что завещает титул Председателя Земного Шара Вышеславскому. При этом Вышеславский отмечает, что застал поэта «тяжело больным», ослабевшим, с трудом встающим с тахты и пр. Оснований не доверять этой информации, в общем-то, нет. Возможно, это действительно был период нездоровья у Григория Николаевича. Однако хочу подчеркнуть, что во время моего знакомства с Петниковым (а ему в то время было 75 лет) выглядел он довольно бодро и был, очевидно, вполне работоспособен. В подтверждение сказанного хочу напомнить, что в эти годы у Петникова в Симферополе, в издательстве «Крым», вышли буквально один за другим сразу два его поэтических сборника – «Утренний свет» (1967) и «Лирика» (1969)…

Мы расположились на просторной светлой веранде и Григорий Николаевич поинтересовался целью моего визита. Я сказал, что родился в Старом Крыму, учусь в техникуме, увлекаюсь поэзией, состою в феодосийском ЛИТО и очень хочу, чтобы он посмотрел мои стихи. Петников взял мою тетрадку и стал внимательно читать. Однако через некоторое время слегка поморщился (а если мне не изменяет память, даже фыркнул) и сказал буквально следующее: «Ну, что у вас все Есенин да Есенин.… Да вы хоть представляете, каков был при жизни Сергей Александрович? Хотя откуда вам это знать.… Впрочем, и поэзию его вам через сито просеивают…». Сейчас могу утверждать, что тогда я не все сказанное о Есенине понял, особенно о просеивании его поэзии. Но чётко почувствовал некий негатив Петникова по отношению к Есенину, а также то, что он моментально уловил есенинское влияние в моих стихах. А далее Григорий Николаевич произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Молодой человек, а почему вы убеждены, что в российской словесности 20-30-х годов XX века не было лиц, которые по силе таланта и по трагичности судьбы не уступали бы Сергею Есенину?». Я молчал, поскольку такие поэты мне не были известны. Петников на некоторое время покинул меня, а затем возвратился с небольшой книгой в руках: «Это – Павел Васильев. Вы слыхали о таком поэте?». Я ровным счетом ничего не знал о Павле Васильеве. «Возьмите, прочитайте, а потом приходите – поговорим!». Мою тетрадку со стихами он оставил у себя…

Томик стихов Павла Васильева был небольшим, и буквально за два-три дня я прочел его что называется «от корки до корки»…

Из краткой биографической справки о поэте я узнал, что он родился в 1910 году в городе Зайсан, на северо-восточной окраине Казахстана, рано начал писать стихи, в 18 лет поступил в Москве в Высший литературно-художественный институт имени В. Я. Брюсова (впоследствии Литературный институт имени М. Горького), написал две книги очерков, десять поэм, несколько десятков стихотворений. В 1937 году поэт был репрессирован и пал жертвой «культа личности».

Действительно, «в трагичности судьбы» Павел Васильев, не доживший до 27 лет, явно не уступал Сергею Есенину[2]

…Я читал стихи Павла Васильева и ловил себя на мысли, что, несмотря на явное отличие их от поэзии Сергея Есенина, они во многом созвучны. Так, П. Васильев писал:

С тёмными спокойными бровями,
Ты стройна, улыбчива, бела.
И недаром белыми руками
Ты мне крепко шею обняла…
(«Анастасия», 1934)

Сразу вспомнилось из раннего Сергея Есенина:

С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая была,
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.

(«Не бродить, не мять в кустах багряных…», 1916)

Интонации, близкие есенинским, слышались и в других стихах Павла Васильева:

В черном небе волчья проседь
И пошел буран в бега,
Будто кто с размаху косит
И в стога гребет снега.

На косых путях мороза
Ни огней, ни дыму нет,
Только там, где шла береза,
Остывает тонкий след.

Шла береза льда напиться,
Гнула белое плечо…

(«Песня», 1933)

Сейчас, пребывая в ином возрасте, я могу рассуждать: созданы ли эти стихи под влиянием С. Есенина (ведь васильевская «Анастасия» написана через 18 лет после есенинского «Не бродить, не мять в кустах багряных) или же следует думать, что это – просто следствие некоего родства душ двух русских поэтов-лириков, а значит, – виденья окружающего мира, отношения к женщинам и пр.

Но тогда, в 1969 году, читая стихи Павла Васильева, я лишь ощутил сходство их мелодики, образности, пронзительной, берущей за душу искренности с есенинской поэзией. Вместе с тем, оценил я и буйную, безудержную силу и песенность слова Павла Васильева. Помню также какое впечатление произвела на меня его поэма «Соляной бунт».

Тогда же бросилось в глаза и внешняя похожесть Павла Васильева на Сергея Есенина: также красив, кудряв, золотоволос.

Ныне известно, что Васильев любил поэзию Есенина, чтил его как поэта и человека. Он был знаком с сестрой Есенина Екатериной и ее мужем, поэтом Василием Наседкиным, посвящал ей стихи. Общался он и с кругом литераторов, которые были близки Сергею Есенину, в частности – с Рюриком Ивневым. Кстати, этот друг Есенина, пожалуй, первым, в нескольких своих стихотворениях отметил, что в русской поэзии на смену Сергею Есенину пришел Павел Васильев. И впоследствии, умудренный жизненным опытом поэт писал:

Я помню Есенина в Санкт-Петербурге,
Внезапно поднявшегося над Невой,
Как сон, как виденье, как дикая вьюга,
С зеленой листвой и льняной головой.

Я помню осеннего Владивостока
Пропахший неистовым морем вокзал.
И Павла Васильева с болью жестокой
В еще не закрытых навеки глазах.

(«Я помню Есенина в Санкт-Петербурге», 1965)

…Через несколько дней я вновь открыл уже знакомую мне калитку во двор дома Г. Н. Петникова. Хозяин встретил радушно: «Ну, что, молодой человек, убедил я вас, говоря о трагичности судьбы и силе таланта русского поэта Павла Васильева?» Я сейчас не помню своего точного ответа Григорию Николаевичу, что-то вроде казенной фразы: «Стихи Павла Васильева произвели на меня чрезвычайно сильное впечатление».

«Еще бы! Ведь таких образов и такой силы слова вы не встретите и у столь обожаемого вами Есенина!» Григорий Николаевич открыл томик Васильева, пролистал несколько страниц: «Вот! Это из стихотворения «Тройка». Послушайте!». И прочитал мне следующие две строфы:

Ресниц декабрьское сиянье
И бабий запах пьяных кож,
Ведро серебряного ржанья –
Подставишь к морде – наберешь.

И далее:

Рванулись. И – деревня сбита,
Пристяжка мечет, а вожак,
Вонзая в быстроту копыта,
Полмира тащит на вожжах!

«Каково, а? Вы ощущаете мощь и красоту васильевских образов, с помощью которых он изображает мчащуюся русскую тройку? «Ведро серебряного ржанья – подставишь к морде – наберешь.… Вонзая в быстроту копыта, полмира тащит на вожжах!..» Он явно с большим удовольствием цитировал строки Васильева…

Каких-либо похвал по поводу моих поэтических опытов Григорий Николаевич не расточал. Однако, возвращая мне тетрадку, заметил: «Юноша, вам следует продолжать писать стихи. Но при этом – читайте как можно больше классику». На мое замечание, что я увлекаюсь в последнее время, помимо Сергея Есенина, поэзией Александра Блока, Константина Бальмонта, тут же отреагировал: «Но этими поэтами русская классическая литература вовсе не исчерпывается…»

С тех памятных встреч прошли десятилетия. Благодаря Григорию Николаевичу, стихи Павла Васильева стали для меня родными и близкими: он, по сути, вошел в круг наиболее любимых мной представителей русской словесности. Ну, а совету, который дал мне Г. Н. Петников, я следую всю жизнь…


[1] Г. Н. Петников получил прекрасное образование. По окончании 3-й Харьковской гимназии, в 1913 году он поступил на славяно-русское отделение историко-филологического факультета Московского университета, одновременно посещал лекции в Народном университете им. Шанявского. В 1914-1918 годах учился на юридическом факультете Харьковского университета, в 1919-1922 годах – на литературном отделении Академии теоретических знаний (бывший Харьковский университет). Свободно владел несколькими европейскими языками.

[2] Ныне известно, как планомерно и системно уничтожался поэт Павел Васильев. В 1932 г. он вместе с Е. Забелиным, С. Марковым, Л. Мартыновым и другими сибирскими литераторами был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной группировке литераторов — дело т. н. «Сибирской бригады», — однако осужден не был. В 1934 г. против П.Васильева развернулась кампания травли, в ходе которой его обвиняли в пьянстве, хулиганстве, белогвардейщине и защите кулачества, к которой присоединился и М. Горький, указав на целесообразность его «изолирования». В 1935 г. в результате окололитературных провокаций и доносов поэт был осужден за «злостное хулиганство», весной 1936 г. освобожден. В 1936 г. на экраны СССР вышел фильм «Партийный билет», в котором Павел Васильев стал прообразом главного героя — «шпиона», «диверсанта» и «врага народа» В феврале 1937 г. Павел Васильев был вновь арестован и 15 июля приговорен к расстрелу по обвинению в принадлежности к «террористической группе», якобы готовившей покушение на Сталина. Расстрелян в Лефортовской тюрьме 16 июля 1937 г.. Похоронен в общей могиле «невостребованных прахов» на новом кладбище Донского монастыря в Москве. Таким образом, травля поэта продолжалась в течении 6 лет из отпущенных ему судьбой немногим более 26 лет.… В эти годы у П. Васильева появлялись горькие строки, в которых он пытался отмести предъявляемые ему обвинения: «Не хочу резным иконостасом по кулацким горницам стоять!». Не помогло…

К слову сказать, ничего удивительного в том, что я ничего не знал о Павле Васильеве, нет. Его творчество упорно замалчивалось по 1960-е гг., и сейчас я думаю, что томик стихов, который мне дал Г. Н. Петников был первой изданной книгой поэта – Павел Васильев. Стихотворения и поэмы. – Новосибирск: Западносибирское книжное издательство, 1966.

(Опубликовано в журнале «РАДУГА», 2011, № 2. – С.137-142).

avatar

Сергей Скорый

Сергей Скорый родился в Крыму. Там же окончил школу, политехникум, Таврический национальный университет. Поэт. Стихи издавались в ряде коллективных сборников, альманахов, а также журналах «Брега Тавриды»", «Чёрное море», «Лава», «Искатель» (Украина), «Россияне», «Молодая гвардия», «Южная звезда» (Россия), «Наше поколение» (Молдова). Автор 4-х поэтических книг: «Кленовый звон» (Киев, 2004), «Ретроспектива» (Симферополь: Таврия, 2006), «Ностальгия» (Полтава, 2008), «Предвечернее» (Симферополь: Таврия, 2010). Лауреат Международного поэтического фестиваля «Алые паруса» (Феодосия, 2012), дипломант Пятого Международного литературного фестиваля «Чеховская осень» (Ялта, 2012). Пробует себя в публицистике, прозе, переводе, литературной критике: журналы «Древний мир»,, «Радуга», «Склянка Часу», «Искатель» (Украина), «Знание – сила» (Россия), еженедельник «Обзор» (США). Член Союза русских, украинских и белорусских писателей Автономной Республики Крым, Союза русских писателей Восточного Крыма. Доктор исторических наук, профессор археологии. Живёт и работает в Киеве.

More Posts

  4 Responses to “Сергей Скорый. ОН ОТКРЫЛ ДЛЯ МЕНЯ ПОЭТА ПАВЛА ВАСИЛЬЕВА”

  1. avatar

    Хочется воскликнуть “За державу обидно!”
    Сколько их было таких – прекрасных талантливых поэтов, загубленных ни за что! Кого тишком, кого тайком, кого просто сломали… Много потеряла Россия, очень много!
    Благодарю Вас, Сергей, за знакомство с этими Поэтами.
    С уважением, В.Косаревская.

    • avatar

      Благодарю Вас, Валентина! Мне милы и приятны Ваши слова!

  2. avatar

    Познавательное эссе, Сергей.
    Благодарю Вас.

 Leave a Reply

(Необходимо указать)

(Необходимо указать)