В Таганроге в издательстве «Нюанс» увидел свет новый сборник стихотворений Сергея Сутулова-Катеринича «Двѣнадцать – через ять». Само название книги уже интригует, настраивает на необычность авторского восприятия поэзии. А погружение в атмосферу образов поэта, его многоплановый лирический мир сродни соприкосновению с творческой полифонией Вселенной.
Сергей Сутулов-Катеринич – человек необычный: за его плечами сценарный факультет ВГИКа и филологический – Ставропольского государственного педагогического института. Уже много лет он редактирует журнал «45-ая параллель» и открывает читателям новых авторов, публикует подборки известных поэтов. По сценариям Сутулова-Катеринича снят целый ряд документальных фильмов. У поэта колоссальный интеллектуальный багаж, который составляет основу его поэтической образности.
Трудно спорить с тем, что в наше время поэту практически невозможно сказать что-то новое, литература находится в состоянии бесконечного самовоспроизводства, уточнения смысла символов, их повторения, интерпретации, развития всего уже существующего на новых витках художественной спирали. Поэзия Сутулова-Катеринича во многом построена на интуитивном цитировании, черновиками для которого являются художественные проявления прошлого и настоящего:
…когда приснится мне Таблица
Периодических Предчувствий,
почую: «Матрица» – убийца
нубийца, Чехова, анчутки;
в циничном хоре панибратцев
услышу стоны страстотерпцев –
грешно, Гораций, разбираться
в черновиках терновых терций…
Как в жизни каждого человека непременно повторяются трагические и смешные сюжеты, многократно разыгранные на подмостках судеб, так и в книге «Двѣнадцать – через ять» читатель встречается со сложной системой узнаваемых отголосков, перекличек и ассоциаций.
И Небогов неправ, и Набоков неправ.
…человек – через век! – Человек.
Полусон… Полуcтон… Гениальный Ньютон
Сомневался в началах «Начал».
Обертона дин-дон: рыцарь Ньютон, пардон,
На Монетном дворе заскучал.
Поэзия Сутулова-Катеринича невероятно литературна, за ней – целая галерея произведений и имён, в которых прекрасно ориентируется автор, возвращая читателя то к стихотворениям Вийона, то к лирическому герою Фроста, то фантасмагорическим теням Босха, формируя уникальную мозаику своего мира. Автор легко жонглирует образами и цитатами, делает это виртуозно, поэтому при всей сложности поэтического полотна не остаётся ощущения тяжести и перегруженности. У него – самобытный литературный голос, в музыкальности которого внимательный читатель различает выраженные тональности значений и смыслов.
Обитая в юрте или в чуме,
Обретаю шапку-невидимку,
По степи кочую, нелюдимый,
Самогон алкаю под сурдинку,
Лихорадку рифмами врачую.
Создавая новую реальность,
Вспоминаю солнечные даты…
Поэзия Сутулова-Катеринича очень музыкальна. Поэт слышит глубинные созвучия слов и может передать их корневую мелодичность. Он черпает вдохновение повсюду, соединяет, казалось бы, несоединимые осколки и материи, глубоко переживая фрагментарность мира, ищет свою особую целостность. В этом – своеобразие литературного дарования автора.
Мне столько ритмов наиграли
«Битлы» сопливые в подъездах…
«Медведь с гитарой?!» – «Бесполезно!»
(На балалайке «Трали-вали»
Едва ли сбацаю, любезный…)
Мне столько баек натрындели
Воры в законе и актёры,
Менты в запое и вахтёры…
(Потрачу ровно три недели –
На пересказы и повторы).
Сергей Сутулов-Катернич блуждает в пространстве своего образного времени, переносится между эпохами и жанрами, сдабривает аллитерации акростихами, круто замешивает историю с географией.
Хейердал, Пржевальский, Колумб,
постигайте простор вавилонный!
На закат! Только где он?
Тогда отправляйтесь на север.
Заплутали на юге? Ищите восток воспалённый.
Ни безумного сайта ОТСЕВ,
ни разумной газеты «Обсервер».
Одновременно с этим некоторых строчках читателя буквально обезоруживает его внезапно просыпающаяся тяга к простоте, изначальному образу, глубинная тоска по человеческому теплу.
До озноба хочется,
Чтоб мать погладила натруженной рукой…
В парадигме его литературной вселенной торжественная невстреча с женщиной гораздо важнее встречи, а любимая остаётся «смешной зарубкой на старом крылечке». Автор в непознанной глубине своей – «сын простоты и красоты непревзойдённой».
Рисуй торопливо, художница,
Девчушку в оранжевом платьице,
И церковь, и лошадь, и деревце,
И дом, что в реке преломляется…
При этом он – интеллектуал, ищущий корни значений и слов в мировом информационном пространстве, русской кириллице, прорывающийся к творящему миры слову. Но прихотливая игра ума порой заменяет для него живое чувство: «Эмоций – ноль. И в минус бесконечность слова вонзай»…
Вместо жизни – литература, вместо огня – электрическая лампа. Для ловца слов и игрока в бисер, любое душевное признание прорывается через многослойные кружева ассоциаций и образов. Поэтому за внезапным рывком к простоте следует очередное головокружительное «сигание» в глубины зазеркалья:
теорема проста, как улыбка Ферма,
как загадка Христа, как закат и зима,
как восход и весна, теорема проста.
если ноет десна, сосчитаешь до ста
и сигаешь с моста, как герой синема.
теорема проста, как пустая сума…
Валаам волховал. валидолил Валдай.
и квадратный овал, и хоральный раздрай.
Поэзия Сутулова-Катеринича напоминает мне импровизационный перебор гитарных струн и шаманское камлание. Автор зачастую сомнамбулически идёт за словом, заплетая на потаённую нить созвучий кажущиеся абсолютно несовместимыми образы. Из такого интуитивного плетения растёт его своеобычная поэтика, в которой всё рядом – «Дисней и Десна, и трюмо, как тюрьма». Плоскостные до обыденности явления и понятия соседствуют с феноменами универсального порядка, которые неожиданно открываются через творчество.
Стихи ручной работы.
Судьба топорной вёрстки…
На краешке субботы сижу, считая звёзды:
Вчера гостил на синей, мечтая о зелёной…
Образы трансформируются, отражаются друг в друге, взаимодействуют на структурном уровне, перерождаются. Автор, подобно шаману, пропускает через себя поэтический поток и сам наблюдает за парадоксальностью и абсурдностью сюжетов, рождённых его словесной эквилибристикой.
Перевожу себя со словарём –
занятие из редких, доложу…
Предвосхищу усмешки: «Переврём!» –
студенток, переполнивших Домжур…
Коллеги, отправляя к докторам,
диагнозом замучили: «Шизо…»
Друзья несли поэмы в тёмный храм,
враги бежали в ужасе: «Бизон!»
Перехожу янтарным королём
на клетку вверх по шахматной меже –
Предупрежу бездарный ход конём:
остынь, скакун работы Фаберже!..
Стихотворения поэта куртуазны и кинематографичны. В калейдоскопе лирического мира автора мелькают знакомые образы, многие строфы звучат неожиданно и порой высокомерно, сами собой переключаются на разные волны и ритмы, время от времени опускаясь до двухмерной шаблонности и бравируя этим.
Затеваю бездарную повесть,
репетирую пошлый экспромт…
А старушка бормочет про совесть
и про Слово, что хлещет кнутом…
Порой Сутулов-Катеринич откровенно посмеивается над читателем, «героем виртуальных кинодрам», вздыхает лаконично: «Смертельно соло. Бездарна масса…» и вновь продолжает завораживающую игру со стеклярусом, которая вдруг оборачивается новым пророчеством, неожиданным для него самого.
Иногда по ночам принимаю сигнал чрезвычайный,
Совершенно случайно
прорвавшись в чужие пространства.
Поэт изобретает новые слова и наделяет уже существующие необычными смыслами, парадоксально развивает метафоры. В процессе творения он уподобляется алхимику, самозабвенно эксперементирующему с поэзией, сокровенным тиглем которого является человеческое сознание. Так возникают «геотанкетки» и «поэллады», на страницах сборника «многоликий полковник» соседствуют с «многоруким Шивой». В причудливой мозаике снов создаётся собственный алфавит и букварь поэзии автора.
Абсолютный архив руки.
Аритмия астральных дат…
Акробат. Арлекин. Акын.
Арбалет. Арбат. Акробат.
Спасительным маяком, пламя которого проблёскивает в книге, помогая читателю сориентроваться в отмелях и подводных камнях поэзии Сутулова-Катеринича, является устремлённость к Всевышнему, глубинное обращение к древнему – единому! – языку, потоку молитв: «Бесконечны слова: “Авва Отче! ”»
По прочтению книги очевидно, что как всякий русский поэт, Сергей Сутулов-Катеринич, опровергая догматы и противореча всем и вся, в том числе – самому себе в разных проявлениях, исступлённо и нелогично стремится к Богу всем своим творчеством, которое называет «немудрёным ковчегом».
Корабли у причалов ещё постоят –
Пять веков, пять секунд – на краях полушарий.
Пусть у нового сборника стихов Сергея Сутулова-Катеринича «Двѣнадцать – через ять» будет доброе плавание, а у читателей – глубинное погружение в многомерность творчества автора, который универсальным языком поэзии пытается преодолеть вопиющую фрагментарность современности.
Наталья Лайдинен
