СНЕЖНЫЙ БЛЮЗ
Прекрасное должно быть величаво…
А. Пушкин
Замёрзших капель нарост ледяной
Вокруг земли хрустальным саркофагом
Поёт теплу хорал за упокой,
Пространство измеряя снежным шагом.
Огранку бриллиантовой росы
Вершит мороз, и замирают слёзы
Цветов экзотерической красы,
Застывших, как созвездия мимозы,
Сверкающих бездонною казной.
Метели ублажают сфинксов снежных,
Облив лилейных эльфов белизной,
Укрыв простор эмалью белоснежной.
Склоняясь пред красой озябших муз,
Переводя дыханье ледяное,
Февраль на саксофоне снежный блюз
Играет в храме зимнего покоя.
БЕГЛЕЦУ
Для всякой жажды есть свой источник.
Г. Флобер
Нанизывать гранат поспевших чувств
На нить надежд в хрустальном зазеркалье
Нет больше сил… Родник доверья пуст,
Как чаша без священного Грааля.
Жестока опрокинутая власть
На паперти любовных излияний.
Беги, беглец, коль угасает страсть —
Грешно у жизни клянчить подаянья.
Не жди на обезвоженных полях
Шального ливня чувств. Спасайся бегством
От непонятных фраз в пустых ролях
И жизни с пониманьем по соседству
Хлещи дождями, жмись к земле травой,
Врезайся в суть, вдаваясь мысом в море,
И ветром по булыжной мостовой
Несись с листвой, опавшей в вечном споре.
Откинь иллюзий локоны с лица…
Вдохни струю божественного света.
Беги, как я, до самого конца —
На все вопросы где-то есть ответы.
Ссутулившимся странником бреди
Иль всадником лети на крыльях славы.
Беги, беглец, быть может, впереди
Ты вновь услышишь сладостное «Браво»!
ЗАБЫТЫЕ СТИХИ
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
М. Цветаева
Печален дом заброшенных стихов,
Поникли обескровленные кроны,
И луч прозрачный — нежность небосклона —
Ласкает их. И запахом духов
Лазурной свежести и бархата листвы
Их обдаёт таинственная небыль,
И чаша опрокинутого неба
Поит нектаром свежести. Увы,
Недолог век забытых всуе строк,
Им не к лицу просить на подаянье —
Доверья горсть, щепотка пониманья
Их к жизни не вернёт. Жестокий рок
Терзает сад идей и рифмы плод
Угрюмой ординарности отравой
И давит стих шаблонности оправой.
Крылатой музы прерван был полёт
Объятием клише жестоких рук
Под мерзкий вопль беснующейся стражи —
Шаблонов, разрушителей пейзажа.
Запнулся стих. Судьбы сомкнулся круг.
DIEUDONNEʹ 1
Как тишиною грудь полна!
А. Фет
Тьма, завладевшая старыми крышами,
Чинно стекала на заспанный остров
Сплавом смолы, потешаясь над нишами.
Вязли укрытия в топях погостов.
Гибельной силой обрушилась, жадная,
Родинки звёзд зажигая неистово;
В карточный купол владенья прохладные
Переписав. Покрывалом батистовым
Стелется мгла, овладев закулисными
Тайнами бездны. Цикад покаяние Звучно
врастает во мглу. Живописными
Бликами убран Гудзон. Состояние
То ли искусно придуманной радости,
То ли досады. Неверье в случайное.
Стёрты оттенки, и привкусом сжатости
Ночь отдаёт, уповая на тайное…
С НАДЛОМОМ
Памяти Бродского
Меня упрекали во всём,
окромя погоды…
И. Бродский
Его упрекали, а он настаивал.
Навязывал миру свою конституцию.
Жёсткую. Страстную. С резолюцией
Повстанца. Поэзию перекраивал
Без меры, размера, лекала, выкройки.
С любовью и горестью из ниоткуда.
С надломом. С иронией. С амплитудой
Гигантского маятника. Без выкриков
Влюблялся. Влюблял. Был горяч, но отходчив.
Метался. Метал, меняя тональности.
Судье на вопрос «Какая специальность?»
Несложно ответит «Поэт-переводчик».
Без жалоб, стенаний. Меж континентами.
Из неугодных, не угождающих —
В дамки. В плеяду всепобеждающих,
В гущу сенсаций беспрецедентных.
Гений пустот и слуга одиночества,
Инаугурация, слава, помосты…
Без колыбели, но, всё же, с погостом
На Сан-Микеле… В пику пророчеству.
